— Посмотрите, как красиво, — говорит Анна и смотрит на лебедей. — Какие они грациозные, не то что гуси. — Откуда здесь лебеди? — Каждую весну, когда еще снега тут лежат, но местные реки уже вскрылись, лебеди появляются здесь, в Охотске, на неделю-две, а потом летят дальше. — Куда? — Не знаю. Наверное, туда, где им хорошо, где они проведут лето. Их появление для нас знак, что зима уже не вернется, что море вскоре очистится от шуги. Подарок. Моей Лизе очень нравится на них смотреть. Каждый раз мы с грустью думаем: а вдруг они не вернутся? И что мы будем делать без этой красоты?..

Анна достает из пакета припасенную булку. Разламывает ее хрупкими пальцами пианистки. Рука в тонкой перчатке взлетает по дуге. Кусочки хлеба плавно опускаются на поверхность неспешно струящейся к морю реки. Половодье еще впереди. Изогнутые шеи лебедей нежно целуют бирюзовую воду реки.

Мне кажется, что я смотрю балет. Звучит Чайковский. Не в Большом театре, а на краю света, где маленькая речка впадает в море, холодное даже в летний зной. Анна — маленький лебедь на берегу, усыпанном калужницей, ослепительно яркой, как июльское солнце. По реке плывут облака. Серые, как сегодняшний день...

Анна отрывает взгляд от лебедей — в этот раз их одиннадцать — и смотрит на небо. Долго, пристально. Что она там увидела? Будто услышав мой немой вопрос, отвечает: «Мечта есть — прыгнуть с парашютом. Я ведь очень боюсь высоты. И обязательно, чтобы в небе в этот момент было хоть одно маленькое облачко. Как здорово было бы нырнуть сквозь него!»

Она всегда была самостоятельной. С самого детства. В десять лет отправилась с позволения родителей к подружке на дачу. Подружка экипировалась как надо, а она в маечке легкой, шлепанцах. Так и пошли они в лес. Она уже тогда знала, что медведи забредают на дачи и в деревушки только в начале весны, когда еды еще мало, а жирка уже нет — израсходовал его мишка во время спячки. А тут лето — какие мишки? Но если и повстречается, то не голоден он, еды вокруг в это время бери не хочу. Конечно, можно наткнуться на волка. Говорили, что они приходили на остров зимой по льду с материка. Но было их немного. И мало кто их видел. (После того как залив перестал замерзать, волки на острове вовсе исчезли.) Пошли девочки по тропинке. Цветочки да ягодки, бабочки да пчелы, сойки кричат, и вдруг оказалось, что тропинка давно исчезла и бредут они по высокой траве. Деревья вокруг одинаковые. Шумят тревожно. В кустах звуки странные раздаются, будто сопит там кто-то. В какой стороне дом — неизвестно. И они стали кричать. Кричали-кричали, ни до кого не докричались. Тут уже страшно стало. Комары кусать начали, шлепанцы слетать с ног. И тогда Аня сказала подружке: «Никто нас не съест, нас найдут, не бойся». Так оно и случилось. Она поняла в тот раз, что никогда не стоит отчаиваться и паниковать...

До шестого класса Анна училась в обычной школе. Потом перешла в лицей. Он только что открылся. Никаких особых объявлений о наборе не было. Узнала о нем от своей учительницы: ее сын туда поступал. Пришла домой. «Мама, хочу перейти в другую школу». — «Зачем?» — «Чтобы мне интереснее учиться стало». Пошла сдавать экзамен. Пять человек на место было в седьмой класс. Мама сидела в скверике, пока она сдавала. В лицее была активисткой. Спортсменкой. Комсомолкой. Отличницей. На контрольных успевала сделать свою работу, потом соседа, потом уже давали ей до звонка проверять тетрадки. Лицей стал второй семьей. Утром приходила — вечером уходила.

После девятого класса летом решила пойти работать, чтобы не просить у мамы лишних денег. Тайком с подружкой устроилась красить заборы. Узнав случайно, чем занимается дочка, мама сильно расстроилась: «Ты забыла, что ты астматик? Тебе нельзя красить. Хочешь работать — будешь. Но там не будет запахов». И помогла ей устроиться в комитет по делам молодежи курьером. Был там на практике в то время Егор Евгеньевич Умнов, изучавший премудрости государственно-муниципального управления в университете. Там они и познакомились. Но пройдет еще немало времени, до того как Анна Власюк станет Анной Умновой. Будет в том комитете еще практика после десятого класса. А вот после одиннадцатого работать уже было некогда. Она выбрала себе серьезный институт — МГИМО. Нашла учительницу, которая сама подготовила своего сына к экзаменам, он поступил, и она стала с ней заниматься. И вдруг, когда надо было уже собирать чемоданы и лететь в столицу, передумала: «Зачем оставлять маму одну? Если хочешь учиться, можно и в Южно-Сахалинске учиться. Знания не зависят от вуза. Только от тебя самого. От твоего желания кем-то стать». Мама настаивала: «Уезжай». «Нет, — сказала она твердо, — и не пытайся меня переубедить. Будем учиться здесь». С высокими баллами по ЕГЭ ее без проблем приняли в Сахалинский госуниверситет. Стала учиться на лингвиста-переводчика. О школе не мечтала. В школу не играла. Подумать даже не могла, что станет учительницей. «Меня нашла профессия. Я ее не искала».

На первом курсе Егор подарил ей обучение в автошколе. («Он вообще красиво ухаживал. Дарил цветы. Каждый раз другие».) Когда она села за руль первый раз, Егор поехал следом. («Боже, я смотрел, как она ведет, и думал только о том, чтобы ничего не случилось. Съезжает постоянно на обочину. Собирает все ямы. Поток идет со скоростью шестьдесят километров, а она на тридцати плетется».) Но экзамен на права она сдала с первого раз. Я свидетель: водит машину как бог. Мы много мотались с ней по острову. Не каждый мужчина так умело водит. «Мне нравится водить. Я чувствую и дорогу, и машину, и тех, кто рядом движется. Конечно, я не такой водитель, как Егор, его не переплюнуть. Он прирожденный водитель. Может быть, в нем умер автогонщик. Осторожный автогонщик».

Егор научил ее любить природу. Конечно, она ее любила и до него. Наблюдать за первой листвой, когда зелень еще такая разная, словно яркий ковер. Или когда начинают падать первые желтые листья, танцуя, будто прощаясь с тем родным, с кем они были только что — со своим деревом. Она любила смотреть на старые деревья, представляя себе, сколько они видели и слышали. Заметив дупло, вспоминала старую легенду о том, как в древности тот, кто хотел сохранить свой секрет, находил дупло, шептал свою тайну дереву и запечатывал его глиной. Но чтобы отправиться с ночевкой в лес, где мошкары полно, пауки могут куда угодно залезть, где нет простейших условий, помыться негде, кроме реки, — это было не для нее. Когда поженились, все поменялось. Стали ездить они на рыбалку сначала на несколько часов, потом на день, потом на все выходные. Вставать надо рано — в половине четвертого утра. Незаметно для себя она стала заправской рыбачкой. Ничего удивительного, на Сахалине все рыбаки. У каждого любимые места, любимые снасти, свои секреты, которые они не доверяют даже дуплу. У Анны тоже есть любимое место — Анна. Так зовется река в Долинском районе. Про свои рыбачьи успехи она может рассказывать бесконечно. Мне больше всего нравится история про то, как она ловила рыбу руками, стоя в устье реки. Такое случалось дважды.

— Анна лучший рыбак, чем вы? — спрашиваю Егора.

— Нет. Она, наверное, удачливее меня иногда бывает.

— А что главное для рыбака?

— Хватка и азарт. А это у нее есть. У меня жизнь перевернулась с ног на голову, когда я ее встретил. Моя жизнь сильно изменилась после свадьбы.

— В чем?

— Я начал понимать, что я отвечаю не только за свою жизнь, что я взял на себя ответственность за любимого человека. А когда появляются дети, эта ответственность удваивается, утраивается. Я понял, что только на компромиссах можно строить нормальную семейную жизнь. Теперь, хорошо зная друг друга, мы понимаем, где мы можем чуть-чуть надавить друг на друга, где можем уступить друг другу.

— Егор, а какой у Ани характер?

— Людям со стороны она кажется человеком взвешенным, спокойным. Коммуникабельна. С учениками бывает строгой. С коллегами не конфликтует. Старается всячески сгладить острые углы. Но человек слаб, и негативные эмоции все равно накапливаются за день. Где их выплеснуть? Дома. Я по натуре человек очень спокойный, поэтому и спокойно реагирую на эти выплески. Но когда Аня носила ребенка, она была совершенно иной — спокойная, умиротворенная. Как мадонна Боттичелли. Совершенно другой человек.

...Школа в ее жизни нарисовалась случайно. И тут без Егора не обошлось. На третьем курсе, уже будучи замужем, решила снова пойти работать. Устроилась в гостиницу администратором. Две недели она ничего не понимала, подумала, что зря проучилась три года, что это бесполезно потраченное время. Она не понимала ни слова, смотрела на иностранцев добрыми глазами и просто моргала. Пришла к начальнику и предупредила, что увольняется, поскольку ничего не понимает. Начальник был человеком мудрым, сказал: «Подожди еще немного и уволишься». Через две недели все встало на свои места, она свободно со всеми общалась. Там ей нравилось — дружная спаянная команда, но приходилось работать и по ночам, и по выходным. И они с Егором решили, что для семейной жизни эта работа не подходит. Уволилась. Дома сидеть было скучно. Учеба не доставляла ей особых хлопот. Все время думала: «Куда пойти?» Егор как-то сказал: «Может, в школу пойдешь?» Ответила: «А что я там буду делать — переводчик, лингвист?» — «То, что и большинство учителей там делает, — учить детей. Есть прекрасная школа рядом с университетом». — «Ладно, подумаю».

Думала она долго. Потом решила: «Почему бы не попробовать? К тому же это только на время университета, пока не получу диплом. Устраиваться в серьезную фирму пока не имеет смысла». В школе она сказала, что может работать только со второй сменой, они с радостью согласились, хотя в душе Аня надеялась, что они ей откажут. Первый урок был очень веселым. И день был веселый. Ей дали шестиклассников. Самый трудный школьный возраст. На первом уроке у нее оказался клей на спине. Она превратила это в шутку. Они стали друзьями. Так Анна начала работать в шестнадцатой южно-сахалинской школе и работает по сей день.

Я мог бы описать ее уроки, на которых присутствовал. В деталях. Шаг за шагом, минута за минутой. Но каждый ее урок — уникальный продукт. Какая польза от его стенограммы? Его невозможно повторить. Для этого надо быть Анной Умновой. Лучше я напишу о том, что меня поразило.

Меня поразило не то, как уместно и эффективно Анна использует различные технологии и методики, а как эти методики и технологии позволяют ей, работая со всем классом, не оставить ни одного ученика без внимания.

Меня поразило, как она умеет переключаться с одного уровня сложности разговора и заданий на другой. Как на одном — всего лишь одном — уроке ребята поднимаются, подтягиваются, усваивая то, что вчера еще могло быть непосильным им. Я вдруг подумал, что урок она ведет так, как ведет машину на горной петляющей дороге, где с одной стороны отвесная скала, а с другой — зияющая пропасть.

Меня поразило, что она строит свои уроки, как архитектор, дотошно подбирая элементы различных конструкций, подгоняя их друг к другу, подлаживая, соединяя их немыслимым образом, обеспечивая при этом устойчивость и безопасность. Ее уроки, как сооружения Нормана Фостера, — необычные, но функциональные, рассчитанные, как лекарство в аптеке до миллиграмма, на каждого ребенка, и в то же время объединяющие в классе всех, создающие команду, где у каждого своя роль, своя задача и, конечно же, своя вершина.

Меня поразило, как мастерски она препарирует тексты из учебника, превращая их в увлекательные задания разной сложности. Как любую ситуацию на уроке она превращает в диалоговую, стараясь максимально вовлечь детей в разговор. («Ведь только разговаривая, можно выучить иностранный язык. Поэтому будем привлекать на занятия носителей языка. Разработали такой мини-проект».)

Меня поразило, как органично Анна достигает, по ее мнению, главного результата урока: дети должны получить удовольствие от занятия и извлечь для себя нечто полезное, не сиюминутное, что останется с ними...

Меня поразило, что ее дети уже в шестом классе думают на уроках как англичане. Достичь такого переключения — высшее мастерство. И высшая цель.

И еще меня поразило, что на уроке она считает не минуты — секунды.

...Сидим с Аней в кабинете директора лицея, где она училась, — Константина Танасиса Атанасиу. Она настояла, чтобы мы обязательно к нему зашли. «Анечка, — мягко стелет директор, — у меня для тебя предложение. Очень хорошее. Можешь выбрать любую нагрузку: 24, 30 или 36 часов. Подумай. И приходи с первого сентября». — «Спасибо, но нет, не приду. На кого оставлю своих шестиклассников? Они ко мне привыкли. Я к ним привыкла. Как же я без них буду?». — «А мы сможем весь твой шестой класс взять к себе. Если только в этом дело». — «Но у меня там есть и другие классы...»